Прах Его Мечты.

Дрожь… Она пробивает ее тело, не давая возможности вздохнуть, заставляя задыхаться в огне чувств и эмоций. Гореть, сжигать свое сердце, кричать от боли, но не плакать. Привычная игра, без правил, без победителей. Заранее проиграли все, вступив на эту дорогу лжи и обмана. Каждый взгляд, движение – ложь. Матовое, тусклое отражение чего-то настоящего. Ведь на самом деле ничего нет… И там, где должно биться горячее сердце остался лишь прах воспоминаний и чувств.

- Уходи.
Такой тихий и родной шепот срывается с ее губ, что, кажется, словно ее и нет здесь вовсе. Как будто ветер снова играет с ним в жестокую игру, рисуя ее образы на гладкой поверхности зеркал. Забвение. Это и есть счастье теперь, когда ничего вернуть нельзя. Благословение и проклятье одновременно. Что-то невесомое и далекое, до чего он не мог дотянуться. Никогда. Даже когда она рядом, наблюдает за каплями дождя. Когда свет в ее глазах потухает, только взглянув на его лицо, он понимает – она не его. Ни теперь, и ни потом. Никогда. С ним лишь живая кукла, которую он сам лишил души.
И снова одиночество.
Одиночество, которое он давит в себе, наблюдая за догорающим окурком, так бессмысленно обратившемся в пепел сигареты. Тонкая полоска серого дыма растворяется в ночи, под тихий шелест капель. Ее слез и дождя.
Она плачет, хоть и лицо не выражает никаких эмоций. Она плачет, пусть и щеки ее сухи. Она плачет, когда он уходит. Он знал об этом всегда, и это согревало его – Ведь он причина ее слез.
- Разве тебе не холодно?
Она даже не повернулась в его сторону, продолжая наблюдать за бесконечным потоком слез неба.
- Ведь я мог бы помочь тебе…
В одно мгновение сильный порыв ветра ворвался в комнату, развивая ее розовые волосы, но она даже не шелохнулась, продолжая упрямо сжимать подоконник. Он не боялся, что она может сбежать – на окнах стояли огромные решетки.
Рабыня. Его.
Это заставило его улыбнутся. Уголки губ медленно поползли вверх:
- Ну, так как, Сакура?
-Пошел проч.
- Я бы не советовал тебе говорить со мной в подобном тоне.
Собственник. Его не волновали чувства игрушки.
- А я сказала, чтобы ты убирался...
Ее голос был все так же спокоен, только костяшки пальцев побелели от напряжения – она еще сильней сжимала подоконник.
- Ты забываешься…
- Ненавижу тебя….
Она почти прошипела это, произнося каждый слог мучительно медленно.
Та интонация, с которой она произнесла эти слова, будто хлыстом ударила по его сердцу. Она опять играет ним, убивая его своим равнодушием к тому, что он чувствует. Не справедливо.
Раздражение волнами начало пробегать по телу, то вспыхивая страшным пожаром где-то в нутрии, то отступая, оставляя после себя угнетающее чувство. Ненависть. К собственному «Я», к своей слабости, к своей беспечности. Он ненавидел ее. За ее голос, за ее красоту…. Он ненавидел себя за то, что так сильно изменил ее. Эта была не та, что со слезами в глазах и дрогнувшим голосом молила его остановиться. Это была не та, что скользила по его лицу рассеянным взглядом влюбленной дурочки. Это была кукла, наблюдающая пустым взглядом за его действиями. Это была марионетка, которой он так умело управлял своими желаниями. Это была игрушка, которая в рассеянности ожидая приказов от своего жестокого хозяина. И ни слова про любовь и взаимность. Ненавидя себя, он не замечал, как ярость вновь яркой вспышкой застелила глаза, как ладони судорожно сжались в кулаки… Прикрыв глаза, он шумно выдохнул, стараясь изгнать из себя причину его боли.
Один взмах, и хрустальная ваза со звоном столкнулась со стеной. Крошечные осколки шурша посыпались на пол…
Она молчала, уверенно сжимая в ладошках шелковую ткань. Сейчас ей было настолько невыносимо страшно, что казалось, что она не дышит, лишь иногда, редко дрожащие ресницы доказывали то, что она жива. Обхватив руками себя за плечи, она отвернулась, не в силах больше задерживать свой взгляд на его лице. Мелкая дрожь пробивала ее тело, медленно перетекая в истерику.
Где-то глубоко в душе, проскользнула обида. Она тяжелой ношей опустилась на плечи, больно сдавливая грудь. Чувство опустошенности поглотило ее полностью, не давая обратить внимания на остальные вещи. Сильней сдавив своими ладонями плечи, она тихо спросила:
- Почему?
Это слово застыло в воздухе, эхом повторяясь в голове каждого.
Не было понятно, почему так больно, почему так страшно, почему так грустно. Ей хотелось знать, почему она просто не может каждый раз с равнодушием встречаться с ним взглядом. Почему то невесомое чувство, что бабочками порхало где-то глубоко в сердце, теперь растаяло, как первый снег под яркими лучами солнца. Где же та чистая любовь, заставившая опустится до дна. Где же та самая причина, по которой, она, полная щенячьей преданности делала все, что он захочет. Все это выливалось в один единственный вопрос, комом застрявшим в горле:
- Почему….
Ее голос звучал сдавленно и тихо. Настолько тихо, что врят ли он мог ее услышать. Но ей и не нужно было, чтобы он отвечал ей. Этот вопрос она задала скорей себе, чем ему, для того, чтобы, наконец, разобраться в собственных причинах на слабость…
Одно резкое движение, и она оказалась в ловушке.
Он быстро развернул ее лицом к себе и толкнул на кровать. Не успев сориентироваться, она упала….
Он крепко прижимал к себе ее слабое тело.
- Черт… Пусти меня!
Но он не слышал. Его руки уже скользили по ее телу, разрывая одежду, как единственную преграду. Его не волновало, что от прикосновения его рук у нее будут синяки, его волновала собственная прихоть, так неожиданно вспыхнувшая где-то в глубине его сердца. Его забавляло то, как она отталкивала его, эта была своего рода игра, которая могла продолжаться бесконечно в мучениях его жертвы. Но он был счастлив быть причиной ее слез… Настоящих и живых эмоций, что так редко светились в ее все еще прекрасных глазах. А еще была ненависть… Ненависть на нее, за то, что она с ним сделала. За то, что даже ночью ему снился этот кошмар. За то, что она будила в нем сладкую пытку. За то, что даже после того, как будет так жестоко изнасилована, она не сломается, и будет терпеть до последнего, скрепя зубами от отвращения. Он ненавидел ее за то, что она никогда не давала ему понять себя, принять, пожалеть… Она не только запрещала ему любить себя. Она до конца отказалась полюбить его.
И сейчас, это была месть. Самая сладкая и одновременно не выносимая до боли.
Но он не учел одного:

Она надломится, но не сломается.
Она примет, но не простит.
Она проиграет, но не сдастся…
И она никогда не скажет «Люблю…»

И только когда все кончится…
Когда он просто поднимется с постели, быстро одеваясь, не обращая внимания на изувеченное тело, лежащее в неестественной позе. Когда дверь издаст жалобный скрип и два раза щелкнет в скважине ключ, как доказательство, что крылья ее свободы сломаны, а она осталась маленькой пташкой в клетке. Когда звук его шагов растворится в слезах дождя…
Она сожмется, прижимаясь лбом к коленям. Обнимет себя ослабевшими ладонями и тихо заплачет, пытаясь унять свое сердце от раздирающей на части обиды и боли.
Ее наказание за то, что не смогла полюбить…
- Наруто… - тихо шепчет она, до крови кусая губы. – Почему..?